Ето защо винаги забравяте името на някой !
Казано по-просто, обикновено това е така, защото просто не се интересувате достатъчно. „Хората са по-добре да си спомнят неща, които са мотивирани да научат“, обясни на Чаран Ранганат, директор на програмата „Памет и пластичност“ в Калифорнийския университет в Дейвис. “Понякога сте мотивирани да научите имената на хората, а понякога е по-скоро нещо, което минава, а вие не смятате, че е важно.”
Апатията обаче не е единствената причина, поради която забравяте имена. Тъй като много хора имат едно и също име, вашият мозък трябва да използва много повече контекст, за да запомни име срещу съществително като “кола” или “гепард”. “Може да знаем няколко Джонс и няколко Нанси, например,” Джошуа Клапов, Доктор и домакин на Kurre и Klapow, каза пред Bustle. “Ако чуем общоприето име, то не е толкова очевидно и е по-малко вероятно да го предадем на паметта.”
Освен това трябва да помните имената и лицата, към които принадлежат, което добавя още един слой към вече сложна задача с памет. Понякога става дума за „чухте името, но не се е ангажирало с паметта, каквито са лицата на лицето, височината и т.н.“, каза Клапов.
И заради всичко, което се случва, когато за първи път срещнете някого, името им има тенденция да се промъкне през пукнатините. “Когато се запознаете с хората, често сте заети с оразмеряването им и мисля за това, което ще кажете”, обясни професорът по психология и автор Уейн Уейтен. – Когато вниманието ви се отклони по този начин, имената отиват в едното ухо и навън. Не ги помните, защото не са кодирани за съхранение в паметта. ”
Последният проблем? В допълнение към неспособността на мозъка ни да кодираме, ние често получаваме самоувереност. Според Ранганат, „Хората често са свръх самоувереност и те подценяват колко трудно ще бъде по-късно.“
И така, какво можете да направите, за да не забравите имената? Разбира се, можете и трябва да направите съзнателно усилие да слушате по-внимателно. Но също така е важно да тренирате паметта си, като постоянно я тествате.
– Опитайте се да извикате информацията веднага или скоро след като я научите – каза Ранганат. “Актът на действителното тестване на името ще ви помогне да го запазите по-добре в дългосрочен план.”
Разбирате ли какво ни се случва? Не, не питам за тривиалните, предизвестени изборни резултати на близката до властта “Алфа рисърч”. Нито за онова лакейско кресчендо, с което повечето телевизии, сайтове и вестници нетърпеливо полегнаха пред Първия в държавата още в ранния неделен следобед със заглавия как Той мачка, отнася, издухва, помита всичко пред себе си…
Питам за стъписването, обзело и народ, и партии, и техните “отвяни” политици – ще оставим ли с лека ръка цялото това безумие да превземе и малкото останала нормалност в отровната си прегръдка? Защото другаде по света, там където има закони, при такова положение следва касиране на изборите. България обаче отдавна не е такава държава. Ние се върнахме в онзи разпасан автократичен режим отпреди 25 години, с разликата, че днес цялата ни икономика е унищожена и разграбена, а хората – обезверени, апатични и пръснати в странство.
У нас за законност по време на избори вече никой не говори. Пък и не само по избори. Нито за равен достъп на медиите, камо ли за равно поведение пред закона. След като самият премиер го смачка вероломно, а ЦИК най-безсрамно го оневини. С което на практика легитимира погазването на Изборния кодекс и даде “зелена улица” на всякакви своеволия по места.
А какво да кажем за случката, в която маса отговорни институции като по сигнал “хлопнаха кепенци” с часове. Защо ли? В безвремието на създадената бутафорна реалност е най-лесно да нагласиш резултата, който ти е необходим. А оттам нататък хаосът е просто следствие. Интересно как блокираната от хакери ЦИК в 17 часа успя да “изчисли” изборната активност? И как я докара до 32% в София и близо 50% в страната, след като няма никакъв достъп до комисии и протоколи. Очевидно с пропаганда, с фалшификации, с нужните изборни туристи се прави опит победата на ГЕРБ да изглежда внушителна. Стотици сигнали за нарушения, а “избраните” с тях кметове се пъчат най-безцеремонно. Но защо другите го приемат?
В хаоса, в сринатите системи на Информационно обслужване, батакът със секционните комисии, застъпниците и чувалите, нечовешкото отношение към “заложниците” в столичната зала “Армеец” – всичко е умишлено организирано. За отвличане на вниманието, за унищожаване или дописване на документи, но с нагнетяване на напрежение до степен, която блокира сетивата и насила ги кара да приемат случващото се като нещо неизбежно. Та в кой век живеем, за да се стига до такива абсурди стотици шефове на секции да крещят “Оставка”, “убийци” и “SOS”?! А Фандъкова, избрана с 60% да се оправдава, че не била виновна. Камо ли някой да поеме отговорност!
Нима сериалът със Сидеров в НАТФИЗ и “изненадващата” поява на Бъчварова там също не са част от този пошъл спектакъл? Създава се усещането, че е налице някаква извънредна ситуация. Нова реалност, в която се разпорежда само една Партия. Която пък се ползва с “правилната” външна закрила. Не можеш с демократични средства да се бориш там, където демокрация липсва. Изборите не важат в държава, където управлява мафия. Ако някой е имал илюзии, да си припомни прочутата сентенция на Марк Твен: “Ако изборите променяха нещо, щяха да ги забранят”.
Валентин Георгиев е журналист от в. “Дума”. Работил е също в “Пари” и “Монитор”. Бил е зам.-главен редактор на в. “Класа”.
Дума
Сегодня многие “проснулись” и начинают открыто говорить о “немыслимом”, еще вчера немыслимом, — новой большой мировой войне. Но помимо маловразумительных разговоров, появляется и все больше других действительных свидетельств приближающейся военной поры.
Одним из таких индикаторов является то, что на мировой политической сцене уже все более явственно обостряется жесткая глобальная конкуренция государственных мобилизационных проектов. Основой эффективности такого рода долгосрочных программ является уровень консолидации правящего класса и всего данного социума, готовность государственной системы оптимально реагировать на приближающиеся цунами новых вызовов, рисков, угроз, накопленный предшествующий опыт, наличие креативных личностей и групп в этой сфере и т.д.
Особенно важно то, что чем более тщательно и системно разработаны мобилизационные проекты ключевых игроков, тем меньше вероятность большой войны между ними. То есть, на самом деле, эффективные мобилизационные стратегии являются неотъемлемым компонентом стратегического сдерживания, недопущения прямой глобальной силовой конфронтации.
Удивительный парадокс новейшей истории заключается в том, что в России почему-то так и не был осуществлен комплексный, всесторонний, детальный анализ причин стратегического поражения в 80-е годы, который закончился разрушением Советского Союза.
Поэтому и нет соответствующего детального документа, нет соответствующей имитационной модели. Кстати, отсутствие такого анализа — достаточно показательное свидетельство дефицита дееспособной, стратегической общенациональной элиты в стране. Из стратегического поражения СССР ублюдочная постсоветская квазиэлита так и не извлекла необходимые уроки на будущее. И прежде всего то, что эффективная мобилизационная программа всегда носит системный, без исключений, характер.
Хотя именно особые качества мобилизационного мышления сталинского “ордена меченосцев” стали одной из важнейших предпосылок победы в Великой Отечественной.
Эта война явилась жесточайшим, антагонистическим и, одновременно, глубоко мистическим столкновением двух принципиально новых моделей корпоративной государственности в ХХ веке. И Советский Союз, и нацистская Германия представляли собой примеры высокоидеологизированных государств. И мобилизационный компонент являлся неотъемлемым компонентом этих идеологий.
Осознавал ли Сталин чрезвычайную необходимость выработки и реализации особого мобилизационного проекта как стратегической программы для выживания страны в условиях продолжающегося глобального системного кризиса 30-х годов?
Да, безусловно, поскольку у него был соответствующий революционный опыт, участие в гражданской войне, и он обладал развитым стратегическим мышлением.
Можно назвать, по крайней мере, восемь основных причин срочной необходимости форсированной разработки и реализации такого особого стратегического мобилизационного проекта, которые учитывал Сталин.
Во-первых, к концу 20-х — началу 30-х годов рыхлый социум Советского Союза оставался:
— многоукладным в социально-экономическом смысле с соответствующими острыми противоречиями и конфликтами,
— классовым и, одновременно, кланово-корпоративным в социально-структурном смысле,
— глубоко мелкобуржуазным в идеологическом и социально-психологическом смыслах, с господствующим принципом “каждый сам за себя, один Бог — за всех”.
Как теоретик и практический политический лидер Сталин прекрасно отдавал себе отчет в том, что, несмотря на громогласные декларации революционных социалистических лозунгов, несмотря на то, что у власти находилась Коммунистическая партия, системный кризис в стране к концу 20-х годов отнюдь не был преодолен. Более того, с учетом обострения внутренних противоречий, набирающего ход мирового экономического кризиса и начавшихся глубоких трансформаций в международной системе этот нарастающий конфликтный потенциал в Советском Союзе мог вновь вылиться в острую силовую конфронтацию.
В новой и новейшей истории зафиксированы три сценарные модели временного или окончательного затухания внутреннего системного кризиса.
В первом случае такой кризис, особенно на фоне войны, завершается полным или частичным развалом страны. В случае отсутствия продуманной стратегии системный кризис далее временно уходит вглубь и на нижние уровни социума, продолжая его подтачивать.
Во втором случае продолжающийся системный кризис окончательно подрывает внутренние силы данного общества и государства, что неизбежно приводит к прямой или косвенной внешней оккупации. В этом случае капитулировавший социум интегрируют в глобальный проект победителя, подчиняя совсем другим долгосрочным интересам. При этом происходит потеря культурно-исторического кода народа, исчезновение традиционных механизмов национальной самоидентификации, раздел страны на части. Так произошло с Германией и Японией после Второй мировой войны. Нечто подобное или хуже грозило Советскому Союзу после поражения в Третьей мировой войне.
В третьем сценарии соответствующий харизматический лидер и ответственная элита формулируют, выдвигают и реализуют проект долгосрочной системной стратегии по преодолению всеобъемлющего кризиса, одновременно конструируя принципиально новый исторический субъект такой программы.
Во-вторых, фактор неуклонно надвигающейся, все более рельефной опасности глобальной войны. Еще в 1931 году Сталин фактически предсказал, что прямая военная агрессия против Советского Союза начнется через десять лет.
Причем, как здравомыслящий политик, он отдавал себе отчет в том, насколько драматически отстала страна по сравнению с Европой. Культурная революция до основных пластов общества так и не дошла: население, особенно сельское, по-прежнему оставалось во многом неграмотным, и большинство призывников попросту были неспособны справляться с новой, все более сложной, военной техникой.
Фактически отсутствовал военно-промышленный комплекс и, прежде всего, производство современных видов оружия. Общество, в результате Первой мировой войны, революции, гражданской войны, массового голода и лишений, многочисленных внутренних идеологических зигзагов, в значительной степени было фрагментировано и расколото. Группировки правящего советского политического истеблишмента к началу 30-х годов находились в состоянии ожесточенной межэлитной гражданской войны. При этом нравственный облик и “верхов”, и “низов” деградировал на глазах.
Приближалась большая война, а в этих условиях страна объективно была обречена. Помочь могло только чудо. И именно стратегический мобилизационный проект позволил совершить такой чудо-прорыв: за десять лет Советский Союз превратился в державу, которая смогла реально, за счет напряжения всех своих внутренних сил выиграть битву за свое выживание.
В-третьих, опыт российской истории научил Сталина, что именно в рамках успешных мобилизационных проектов только и можно было эффективно проводить комплексную модернизацию страны.
Иначе говоря, вне рамок продуманной российской мобилизационной программы модернизационный рывок в принципе невозможен.
Именно в рамках особого, учитывающего накаляющуюся ситуацию в мире, стратегического мобилизационного проекта, Советский Союз смог совершить действительно цивилизационный прорыв. Речь шла о революционной структурной модернизации советского социума, формировании нового типа советской личности, создании принципиально нового экономического механизма СССР, основанного на принципах долгосрочного планирования, осуществлении действительного инновационного технологического прорыва в целом ряде ключевых отраслей.
В-четвертых, высшее руководство Советского Союза и, прежде всего, Сталин, скорее всего, знали о реальных масштабах коррупции в стране. При таком коррупционном вале СССР, безусловно, был обречен на тотальное поражение в надвигающейся большой войне. Только срочное развертывание умного стратегического мобилизационного проекта давало возможность форсированно и жестко демонтировать эту коррупционную систему.
В-пятых, в рамках политики подготовки к мировой войне на перевооружение Вооруженных Сил Советского Союза стали выделяться огромные финансовые ресурсы. Причем за счет существенных ограничений для огромного большинства населения. И это в условиях, когда жизненный уровень основных классов и слоев и так оставался крайне низок.
Без развертывания предельно жесткого мобилизационного проекта, включающего общенациональную систему контроля, значительная часть этих ресурсов была бы безжалостно расхищена. При наличии коррупционного ига страна подошла бы к войне неподготовленной.
Кроме того, без соответствующей постоянной кадровой работы, без повышения эффективности мобилизационного сознания в общенациональном масштабе, без целенаправленной социальной и институциональной модернизации даже самое лучшее оружие очень быстро превращается в обычный металлолом.
В-шестых, только в рамках специального мобилизационного проекта можно было сформировать новую эффективную антикризисную систему государственного управления, способную адекватно реагировать на растущую стратегическую неопределенность, критические вызовы и угрозы предстоящего длительного, жесткосилового периода в мире.
Наконец, в-седьмых, тогда, в 30-е годы прошлого столетия, в условиях продолжающегося глобального системного кризиса стала объективно ужесточаться острая конкуренция соответствующих национальных мобилизационных проектов.
Каковы самые основные содержательные, смысловые компоненты стратегического мобилизационного проекта, который был реализован в Советском Союзе в тридцатые годы ХХ века и который позволил не только одержать победу в Великой Отечественной войне, но и превратил нашу страну в величайшую державу мира?
Мобилизационная идеология и стратегия
В глобальных войнах участвуют миллионы и десятки миллионов людей. И роль идеологий как живых смысловых систем здесь бесконечно важна. Нельзя подготовиться и победить в таких войнах, если народы и социумы не будут четко и ясно знать, во имя чего, во имя каких великих целей необходимо предельное напряжение сил, необходимы многочисленные жертвы и личностное самопожертвование? За что, в конечном счете, должны страдать общества и люди? За какие великие идеи и цели должны подниматься в атаку и умирать солдаты и офицеры?
Вторая мировая война стала войной системной, то есть геополитической, геоэкономической (за стратегические ресурсы), идеологической, информационно-пропагандистской, культурно-исторической и т.д. Но Великая Отечественная была прежде всего войной идеологической в высшем смысле этого слова — войной цивилизационной: классовая идеология против национально-расовой.
По мере нарастания военной угрозы значимость идеологии, идеологических ценностей и норм обязательно возрастают. Необходимость внятных, понятных политических ответов на базовые ценностные идеологические вопросы “кто мы?”, “откуда мы?” и “куда мы идем?” превращается в важнейший фактор борьбы за национально-государственное выживание.
Именно в 30-е годы в Советском Союзе сформировалась общенациональная мобилизационная идеологии “общего дела” как постоянно действующий механизм согласования интересов для консолидации большинства социума.
Как и рассчитывал Сталин, такая коммунистическая идеология “общего дела” не только стала основой стратегии превращения СССР в великую державу, но и краеугольным камнем функционирования практического механизма мобилизационного кризисного управления.
В рамках советской мобилизационной идеологии был сформулирован и зафиксирован идеал построения общества на принципах справедливости, солидарности, корпоративной взаимопомощи. В ней была зафиксирована базовая ценностная система — справедливость, патриотизм, социальная солидарность, личностная воля, самодисциплина и т.д., крайне важная не только в условиях роста внешних угроз и вызовов, но и для сплочения социума в преддверии неминуемой войны.
В этой сталинской идеологической доктрине “общего дела” была закреплена необходимость защиты традиционных ценностей и смыслов народного большинства как базовой нравственной системы общества, а также зафиксирована основная иерархия внутренних и внешних врагов, а также союзников и партнеров.
Идеология и стратегия “общего дела”, действительно, за предельно короткий период времени консолидировали различные региональные, этнонациональные, корпоративные, политические, силовые элитные группы и, одновременно, большую часть социума через выдвижение определенного, четко и тщательно регламентированного механизма согласования основных классовых, социальных и групповых интересов.
Очень важно подчеркнуть, что идеология и стратегия “общего дела” стали ключевой предпосылкой восстановления правового сознания в обществе, которое после 1917 года в существенной степени обесценилось.
Важнейшим компонентом советской мобилизационной идеологии стала “общенародная” система ответственности. Эффективный мобилизационный проект требует в обязательном порядке внедрения жесткой системы ответственности как в самом государственном аппарате, так и во всем социуме.
Речь идет именно о системе, которая, особенно в предвоенных и военных условиях, должна включать и моральную и идеологическую, и административную, и политическую, и уголовную, и личностную, и коллективную ответственность за успешность процесса и поэтапные результаты реализации мобилизационной политики “общего дела”. Без такой системы любая долгосрочная стратегия “общего дела” рано или поздно обречена на поражение.
Общенародная система ответственности, включающая формализованные и негласные “правила игры”, изначально должна была восприниматься как воплощение традиционной справедливости всеми ведущими элитными группами в Советском Союзе, так и абсолютным большинством советского социума.
Организационным ядром такой системы общенародной ответственности становился разветвленный и всеохватывающий механизм широкомасштабного общественного (народного, партийного, профсоюзного, комсомольского) контроля за реализацией государственной стратегии “общего дела”.
Одновременно общенародная система ответственности превратилась в СССР в 30-е и в 40-е годы в важный инструмент обеспечения управляемости бюрократией.
Политическая оргструктура мобилизационного проекта
Такой организационной структурой стала компартия, однако накануне войны это уже была не партия 20-х годов. Сталинская компартия, которая все больше и больше напоминала “орден меченосцев”, превратилась, особенно после проведенных в 30-е годы масштабных чисток, не только в центральный компонент общенародной системы ответственности, но и в ядро советского государства, которое готовилось к своей “решающей битве” за выживание.
Это государство представляло собой в тот исторический момент принципиально новую корпоративную модель “народ-государство”. С одной стороны, идеология и стратегия “общего дела” требовали максимального участия миллионов в широкомасштабном социальном творчестве — построении новой социалистической цивилизации. С другой стороны, мобилизационное проектирование требовало формирования строжайшей системы принятия и реализации основных решений “сверху вниз” как стержня такого корпоративного механизма государственного управления в ключевых сегментах национальной политики и экономики.
Важным компонентом этого сталинского “ордена меченосцев” было культивирование политической воли во всех сегментах этой общенациональной корпорации “народ-государство”. Собственно говоря, стратегические мобилизационные проекты в принципе невозможно реализовать без железной политической воли.
Формирование и развертывание мобилизационного орг.оружия, где Сталину не было равных, преследовало пять стратегических целей.
Во-первых, необходимо было создать механизм новой кадровой политики, способной обеспечить беспрепятственную вертикальную мобильность кадров, необходимых для эффективной реализации мобилизационного проекта.
В 1931 году Сталин поручил ОГПУ прошерстить всю страну и найти тысячи умных, способных людей. Их действительно искали и находили, если у них не было среднего образования, то организовывали ускоренные курсы, а затем направляли в различные специальные высшие учебные заведения, в том числе и в ведущий партийный Институт красной профессуры. Потом, в 1937-38 годах, именно из среды этих людей появились тридцатилетние министры и первые секретари обкомов, в том числе такие, как Косыгин, Устинов и другие талантливые люди, которые в полной мере проявили себя во время Великой Отечественной.
Во-вторых, этот мобилизационный орг.механизм позволил сформировать и реализовать новую модель личности-управленца, способного брать на себя ответственность за принятие и реализацию решений в условиях военного периода.
В-третьих, мобилизационный проект в условиях растущей стратегической неопределенности предвоенного и военного периода требовал обеспечения эффективной обратной связи высшего политического руководства с основными компонентами советского социума.
В-четвертых, такие мобилизационные оргструктуры гарантировали каждодневное, справедливое функционирование механизмов согласования ключевых интересов основных классов и социальных групп советского общества в рамках стратегии “общего дела”, которым являлись тотальная борьба с врагом под лозунгом “Все — для фронта, все для победы!”.
В-пятых, мобилизационные оргструктуры обеспечивали координацию реализации многочисленных взаимосвязанных, развертывающихся проектов на местах.
Консолидация правящего класса, в том числе, используя и самые жесткие средства, является одним из важнейших условий эффективной подготовки к большой войне. Только объединенный общей долгосрочной идеологией, жесткой оргструктурой, безусловной взаимоответственностью рыхлый правящий класс способен стать действительным и эффективным субъектом реализации национальной мобилизационной стратегии. Кроме того, если высший истеблишмент консолидирован — политически и идеологически, то потенциальным врагам и противникам на последующих стадиях конфликтной эскалации будет гораздо сложнее манипулировать теми или иными элитными группами.
Группа Сталина захватила основные рычаги государственного управления в 1929 году, а окончательная консолидация высшего истеблишмента в основном завершилась к 1939 году. Коммунистическая элита в СССР к началу тридцатых годов была расколота: по идеологическим, экономическим, нравственным, личностным и политическим причинам. Тем не менее, десять лет — это непозволительно много. И именно это стало одной из главных причин тяжелых поражений 1941-42 годов. Группа Гитлера пришла к власти в 1933 году, и фюреру понадобилось всего лишь два года, чтобы в основном собрать в кулак германский истеблишмент.
Безусловное сохранение управляемости.
Одна из важнейших задач национальной мобилизационной стратегии заключается прежде всего в сохранении политической, военно-политической и социально-экономической управляемости в военный период. При этом, наиболее существенный критерий такой управляемости — минимизация угроз, рисков и уязвимостей для национальной экономики.
Сталину и его команде удалось форсированно разработать чрезвычайную программу форс-мажорного перевода советской экономики на мобилизационные рельсы. И прежде всего предусмотреть сложное, комплексное переформатирование системы управления экономикой в условиях возможного длительного чрезвычайного периода.
Очень важным компонентом сталинского мобилизационного проекта стало целенаправленное формирование “оборонного сознания” у различных групп советского населения, но прежде всего — у рабочих и управляющего персонала военно-промышленного комплекса. При этом последовательная политика внедрения “оборонного сознания” во все слои советского социума объективно стала важным фактором минимизации коррупции.
Эффективное внедрение патриотического “оборонного сознания” создало реальную возможность форсированно сформировать принципиально новый тип советской мобилизационной элиты.
Тотальная борьба с внутренними врагами.
Сталинский мобилизационный проект предусматривал не только ликвидацию внутрипартийной оппозиции, но и целенаправленное, беспощадное подавление всех реальных и потенциальных конкурирующих механизмов властного влияния на российское общество, таких, как криминально-мафиозные структуры, коррупционные механизмы и связи, региональные клановые системы и т.д.
Коалиционный потенциал.
Для планирования и реализации мобилизационного проекта весьма существенен вопрос: а кто станет главным противником?
Для Сталина дилемма заключалась в следующем: Германия или Англия с Францией?
В зависимости от основного противника должны меняться направленность и качество мобилизационной стратегии. Это — во-первых.
Кроме того, и это — во-вторых, реальный мобилизационный проект требует в обязательном порядке усилий и даже сверхусилий по наращиванию внешнеполитического коалиционного потенциала.
Речь идет не только о прочных партнерских отношениях с теми или иными странами и режимами, но и об установлении и поддержании особых доверительных связей с важными региональными движениями, влиятельными элитами и контрэлитами, с определенными значимыми социальными группами в других странах и т.д.
Лидеры государства, которое готовится к большой войне, должны консолидировать своих союзников в ключевых внешнеполитических регионах.
Сталин прекрасно знал, что Лондон и Париж стремились столкнуть его с Берлином. Тем не менее, коалиция с Францией и Великобританией, пусть даже временная, была для него более привлекательной, чем коалиция с Гитлером. И не только из-за принципиального идеологического антагонизма с нацистами, но и по практическим соображениям: Германия в военном отношении представляла собой гораздо более опасного противника, чем любая другая европейская страна. После прихода нацистов к власти Германия буквально за несколько лет превратилась в ведущую державу Европы, демонстрируя беспрецедентные темпы экономического роста.
Но Сталин был и талантливым, гибким дипломатом. После того как в 1939 году многомесячные переговоры с Парижем и Лондоном ни к чему не привели, он за несколько дней подписал договор с Германией. Это позволило Советскому Союзу выиграть почти два года.
Кроме того, в таких критических ситуациях, когда вопрос идет о “жизни или смерти”, лидер должен быть также максимально прагматичен и в отношении идеологических ценностей. В условиях приближающейся большой войны “за выживание” определенные идеологические ценности, как, например, пролетарский интернационализм, Коминтерн и т.д., закономерно отошли на второй или даже на третий план.
Даже недавний исторический опыт демонстрирует, что именно великие державы со своими национальными мобилизационными проектами, доказавшими наибольшую эффективность в период глубоких трансформаций на мировой арене, обычно становились основой формирования последующих новых глобальных систем: “Покажи мне свой мобилизационный проект и я скажу, что с тобой будет послезавтра!”.
После Второй мировой войны именно на основе долгосрочных стратегий Сталина и Рузвельта, которые стали результатом осуществления соответствующих национальных мобилизационных проектов, была сформирована новая глобальная биполярная система.
У очень небольшого количества мировых игроков в сегодняшнем мире есть такой уникальный опыт форс-мажорного системного мобилизационного проектирования и осуществления мобилизационного проекта, каким обладает Россия как наследница Советского Союза. Соответственно, и на реализацию успешных национальных мобилизационных проектов Китая, КНДР, Вьетнама, Кубы в значительной степени повлияло тщательное изучение и использование именно советского опыта 30-50 годов ХХ века.
Благодаря эффективности чрезвычайного мобилизационного проектирования, благодаря созданию особого мобилизационного механизма как системы Советский Союз оказался в состоянии:
— победить в Великой Отечественной войне;
— осуществить рекордную в истории социально‑экономическую и культурную модернизацию отсталого социума;
— совершить резкий рывок в экономическом развитии в 50-е годы;
— выработать собственную цивилизационную модель;
— обеспечить и сохранить геостратегический баланс сил в мире вплоть до 80-х годов ХХ века.
Очень многие действительные достижения СССР стали следствием именно тщательно продуманного и реализованного советского стратегического мобилизационного проекта.
На фото: Нижний Новгород. Кремль. Панно “Наша Победа”, созданное из копий 15 тысяч фотокарточек военных лет
Проект Сталина: народ-победитель
Шамиль Султанов
«Кто мы? И где мы?»
Народ — совокупность людей, которые осознают свою общую судьбу и которые осознанно хотят оставаться хозяевами этой своей судьбы. Они вместе готовятся к неизвестному завтра: то ли в весенних цветах и запахах, то ли в болотных, сумеречных туманах, то ли в черных, нескончаемых штормах, то ли в безмятежности иллюзорного счастья.
Народ — это когда большая часть людей ощущает свою кровную ответственность за это завтра. И не только перед своими детьми и внуками. Но и перед совместным прошлым. Перед своими ушедшими предками.
Ответственность за будущее и ответственность за прошлое. Вот что важно прежде всего. Только тогда появляется ответственность за сегодняшний день.
Если есть такая ответственность — есть Народ. Нет ответственности — то и соответствующего народа нет. А есть просто некая биомасса.
Народ изначально — не биомасса. А когда он превращается в биомассу, то это уже не народ.
Сталин создал культ «великого народа». Сталина уже давно нет, великого советского народа тоже нет, а незримый культ остался.
…Все, что рождается, то обязательно умирает. Рано или поздно. Рождение и детство, юность и зрелость, старость и смерть. Это незыблемый закон.
Народы — не исключение.
Если средняя продолжительность жизни среднестатистического человека – 70-75 лет, то средняя продолжительность жизни народа — 350–400 лет. А потом очень многое меняется: язык, базовые архетипы и ценности, модель ответственности, тип доминирующей в социуме личности…
Вроде бы тот же самый народ, но нет – все уже другое…
Обычно первая стадия народа – героический период. «Жизнь или смерть». Другого варианта в постоянных боях за выживание просто нет. «Народ-орда» – это когда общая судьба или общая смерть. «Орда – это вооруженный народ – государство», то есть органическое единство народа-государства. Нет противопоставления между высшими и низшими. Нет отчуждения между вождями и рядовыми. Все определяется личными качествами: мужеством, умом, волей, неординарным опытом. Каждый может стать вождем и найти свое место среди лучших. Если он герой. Но вожди и наилучшие гибнут чаще, чем остальные. Ибо это орда. А орда, в конечном счете, — это справедливость смерти.
Позднее, в официозных исторических хрониках, период «народ-орда» либо стирается вовсе, либо полностью извращается.
Вторая стадия — «народ-государство». С одной стороны, высочайшее самосознание ответственности большинства за свою общую судьбу. Здесь народ не назовешь толпой. С другой стороны, уже появляется противопоставление оформляющейся элиты, вождей. Наилучшие, опираясь на народ, сдерживают многочисленных тщеславных кандидатов в вожди и тираны. Хотя социальное отчуждение только намечается, народ (не толпа), так или иначе, в значительной степени по-своему и достаточно эффективно контролирует государственные институты. В обществе по-прежнему доминирует ощущение общей судьбы.
Третий период — «государство-народ». Или «народ-толпа». Формально и официально — самый длительный период жизни народа. Народ уже не контролирует государство и не может это делать. «Государство — это я». То есть король, царь, хан, президент, генсек. «Государство – это организованное насилие». Окончательно оформляется парадоксальный конфликтный треугольник: т.н. вожди — т.н. элита — народ-толпа. Именно здесь корень неизбежности дальнейшего системного кризиса. Но, в любом случае, большинство обречено на исторический проигрыш.
Качества элиты, ее гомогенность, ее способность сохранить ответственность за народ играют решающую роль. Но ответственность за режим вытесняет ответственность и за народ, и за государство. Далее следует неизбежная деградация элиты, превращение ее в квази-элиту неминуемо приводит и к скорой деградации и режима, и государства. При этом абсолютное большинство народа постепенно, незаметно скатывается в скотское, рабское положение, постепенно теряя свои изначальные качества.
Наконец, последний четвертый период: системный кризис открыто выступает на историческую сцену, превращаясь в решающий фактор, то ли окончательной деградации, то ли неожиданного скачка – через революцию – вверх, в Неизвестность. Главный принцип: «или-или».
Исчезают окончательно остатки реального элитарного мышления и элитарного сознания. Власть переходит к антиэлитам, которые стремятся только к «личному обогащению». Мелкобуржуазность, всеохватывающий партикуляризм воцаряется в общественном сознании. Происходит всеобщая нравственная деградация: «можно всё, лишь бы не попасться». Тотальная деградация государства проявляется, прежде всего, в беспрецедентных формах коррупции и воровства. Население окончательно и бесповоротно превращается в народ-быдло.
…Это не линейный и не заранее предопределенный процесс. В течение четырехсот лет появляются исторические шансы. Некоторые — например, китайцы, римляне и византийцы, — ими воспользовались. Другие — нет. В основном из-за низкосортности вождей.
Николай II и Сталин
К концу 1916 года в Российской империи резко обострился и забурлил весь, копившийся уже долго, сложнейший клубок противоречий: социально-экономических, классовых, политических, идеологических, этнонациональных, внутрирегиональных.
Общенациональный системный кризис неуклонно и драматически приближался к своей финальной фазе.
Еще вчера, казалось бы, гордый имперский народ неожиданно скукожился, а потом парадоксальным образом куда-то взял и выветрился. Как писал В. Розанов в “Апокалипсисе нашего времени”: “Русь слиняла в два дня. Самое большее — в три… Поразительно, что она разом рассыпалась вся, до подробностей, до частностей. И собственно, подобного потрясения никогда не бывало, не исключая “Великого переселения народов”. Там была — эпоха, “два или три века”. Здесь — три дня, кажется даже два. Не осталось Царства, не осталось Церкви, не осталось войска, и не осталось рабочего класса. Что же осталось-то? Странным образом — буквально ничего”.
С.Трубецкой приводит поразительный пример. Осенью 1916 года резко усилилось дезертирство из армии. Немногочисленные представители патриотической интеллигенции приходили на вокзалы и, пытаясь как-то воздействовать на толпы прибывающих дезертиров, взывали: “Вы же русские!”, “Вы должны защитить русский народ!”, “Русский народ надеется на вас!”
А вот типичные ответы, которые приходилось тогда выслушивать этим интеллигентам-идеалистам: “Я не русский, а саратовский!”, “Я не русский, а казак!”, “Я не русский, а вятич!”, “Ты — русский? Вот и иди на фронт, кормить вшей!”
Всего несколько лет открытого системного кризиса, вкупе с войной, привели к победе регионального, провинциального самосознания над имперским духом, самоощущением большого народа. И это была не сиюминутная эмоциональность, а страшная, глубинная, всё более разворачивающаяся в пространстве и во времени социальная тенденция. В 1919 году, в самый тяжелый год гражданской войны, страна фактически раскололась на 120 частей.
Вообще, надо сказать, что гражданская война — наилучшее средство вытравливания осознания национальной и государственной идентичности.
В 20-е годы, на фоне последствий страшной гражданской войны, массового голода 1921-22 годов, резких колебаний во внутренней политике, деградация и фрагментация социума продолжалась. Улетучиванию правового сознания, резкому ослаблению нравственности, отчуждению социума от какого-то непонятного коммунистического государства способствовали многочисленные ультралевые эксперименты в культурной, образовательной и социальной сферах. Ожесточенная внутриполитическая борьба приводила к тому, что еще вчерашние революционные кумиры, представители “ленинской гвардии”, вдруг в одночасье превращались во “врагов партии”.
В 1921 году, в условиях действительного экономического одичания, в Советской России была провозглашена “новая экономическая политика”. Буквально за несколько лет в стране возродился класс, с которым, казалось, беспощадно боролись на протяжении всей гражданской войны, и который, казалось, был уже уничтожен.
И он не только быстро возродился, но и вновь быстро разбогател, особенно при поддержке соответствующих партийных и силовых кураторов. “Крыша”, она и тогда была “крышей”. В октябре 1923 года Дзержинский в своем письме к Сталину выделяет основные методы воздействия нэпманов на высокопоставленных представителей советской власти: “подкуп и развращение”. Хотя понятно, что подкупить и развратить можно только того, кто хочет быть подкупленным и развращенным. Так стала формироваться коммунистическая коррупционная система.
Напряжение в стране росло, и массовая коммунистическая болтовня только усугубляла ситуацию.
Когда появилась непосредственная угроза перерождения революции, НЭП был отменен. И вот тут появляется очень интересный, вплоть до нашего времени, вопрос: а куда же подевались эти пять или шесть миллионов “нэпманов”? Неужели они стройными рядами пошли на стройки и на заводы? Конечно, нет. Или их репрессировали, у них отняли спекулятивно нажитый капитал? Нет, таких оказалось всего лишь несколько десятков тысяч по всей стране.
Так вот, очень многие из этих нэпманов, которые прекрасно знали правило, что надо “делиться”, оказались либо в партийных и советских органах, либо в структурах, близких к таким органам. Короче, ближе к своим негласным коммунистическим кураторам по коррупционной системе. Между прочим, как раз в конце 20-х-начале 30-х годов вывоз коммунистическими бонзами за границу золота, драгоценных камней, произведений искусства и других ценностей достиг своего пика.
Летом 1928 года в основных промышленных центрах Советского Союза вспыхнул острый продовольственный кризис. Несмотря на хорошие урожаи последних лет, в крупные города медленно вползало еще не забытое отчаяние массового голода. Генеральный секретарь ВКП(б) И.В.Сталин поехал в многомесячную поездку по стране, чтобы убедить крестьян продавать хлеб для голодающих рабочих.
В Красноярском крае высокопоставленная делегация из Москвы направилась на юг, в сторону Шушенского, в одно из наиболее зажиточных и многочисленных сел. Сталин сам выступил на импровизированном митинге. Он говорил о пухнущих в городах от голода детях, об их родителях, которые за станками теряли сознание, говорил о том, что стране нужен хлеб, чтобы выжить… От имени высшей государственной власти он просил хлеба.
Сотни крепких сельчан, собравшихся послушать “нового красного царя”, шумно лузгали семечками и открыто посмеивались над странной, негромкой, с сильным акцентом, речью невысокого грузина. Когда Сталин закончил говорить, один из местных богатых и авторитетных мужиков, сплюнув шелуху от подсолнечника под ноги генсеку, громко сказал: “Вот лично тебе, рябой, я пшеничку дам. Целых четыре мешка. А? Ты вот только того, спляши здесь сейчас…”.
…Если бы в 1898 году в это же село приехал Николай II, эти крестьяне или их родители на коленях встречали бы царя и не осмелились бы поднять голову.
…Историки говорят о действительном, глубинном противоречии, существующем в душе русского человека. С одной стороны, он обладает сильным государственническим инстинктом. В условиях Великорусской равнины ни семейные, ни родовые, ни племенные связи не могли дать безусловных гарантий безопасности человеческой жизни. Только мощное государство может стать таким гарантом.
Но, с другой стороны, русский человек одновременно есть анархист и революционер. Когда он постоянно сталкивается с “мерзостями каждодневной жизни”, с конкретными оскорблениями и унижениями со стороны представителей власти, с ужасающим воровством, аморальностью “государевых слуг”, коррупцией, беззаконием, он может стать — и часто становится — бунтовщиком, врагом “мерзопакостного” государства.
Как из населения сделать великий авангард истории?
Если честно, то к началу 30-х годов народа в стране как такового не было. Ну, ладно, если же он как социально-политическая общность все же и существовал, то, в лучшем случае, это было весьма жалкое, убогое зрелище. Определения “великий”, “героический”, “авангард исторического процесса” и т.д. в отношении советского народа сформулировал именно Сталин. В нескончаемых внутрипартийных дискуссиях 20-х годов такого пафоса в отношении народа практически не было. Да и в истории Российской империи образ “народа-героя” никогда не использовался. Великими были государи, сама российская монархия, династия, империя, но никак не подданные, которых с трудом можно было представить в виде некоего совокупного, единого народа.
Соответствует ли нынешний российский народ сталинским критериям “великого”, “героического”? Можно ли его назвать “авангардом исторического процесса”? Мог бы нынешний российский социум выиграть войну у фашистской Германии?.. Это к вопросу о роли личности в истории.
Но ведь именно “народ” в рамках марксистско-ленинской теории является главным историческим субъектом. Однако Сталин понимает, что реального народа нет.
Что он тогда делает в этом отношении, после того как все основные рычаги власти к середине 1929 года оказываются у него в руках, и он публично, на пленуме ЦК, заявляет о неизбежности приближающейся войны и о категорической необходимости выработки и реализации мобилизационной стратегии?
Во-первых, Сталин, как истинный марксист и ленинец, начинает и политически, и пропагандистски, и идеологически, и организационно создавать “культ народа”. В той исторической ситуации это имело первостепенную важность. Нужна была новая опорная точка для качественно новой самоидентификации и консолидации разобщенного, расколотого социума. Начинает создаваться особое поле гравитации: само понятие “великий народ” приобретает исторический магический аромат. “Мой личностный смысл жизни вдруг проясняется, когда я становлюсь частью великого народа”.
Причем Сталин как большевик в данном случае под народом имел в виду, прежде всего, не этно-национальный компонент, а социально-политический феномен, политическую нацию нового типа.
Во-вторых, если советский народ является “авангардом исторического процесса”, то, соответственно, он должен реализовывать кардинально новый цивилизационный проект — построение, созидание принципиально нового типа общества и государства как примера для всего остального человечества. Это и есть грандиозное, великое “общее дело”. То есть не просто тупая, многословная пропаганда по поводу некоего великого народа, а “общее дело”, через реальность которого, через огромный труд, через то, что может увидеть, пощупать руками каждый, создается общее, единое целое.
В-третьих, такое авангардное созидание социализма возможно только как совместное творчество и сотворчество миллионов и десятков миллионов советских людей. И именно через это каждодневное сотворчество в “общем деле” миллионы людей постепенно и осознанно превращались в новую социально-политическую общность — советский народ.
Вот это уже очень важный и политический и методологический момент. Троцкий, будучи в эмиграции, многократно обвинял Сталина в том, что тот реализует курс на построение бюрократического социализма. Однако социализм для Сталина как идеологический идеал и практическая политическая цель отнюдь не являлся бюрократической игрой, чиновничьей показухой, бюрократической скукой, что произошло гораздо позднее, в 60-е и 70-е годы. Социализм являлся для него, прежде всего, каждодневным, совместным, творческим трудом абсолютного большинства советского народа. Причем таким трудом, в котором можно было найти и реализовать общенациональный, коллективный и личностный смысл жизни.
В-четвертых, народ — это не статистический факт, а дух ответственности, именно как живое, жизненное состояние. Поэтому необходимо было в рамках реализации нового цивилизационного проекта сформировать новую систему взаимной ответственности, которая могла бы преодолеть групповой, коллективный, ведомственный, личностный партикуляризм.
Начиная с 1922 года, когда Сталин стал генеральным секретарем компартии, он целенаправленно, опираясь на свою стратегическую разведку, стремился превратить партию в “орден меченосцев”. Нужен был ключевой политико-организационный инструмент для преодоления тотальной общенациональной безответственности. Причем инструмент, укрепляющий сознательность, осознанность, среди, в основном, неграмотного или малограмотного населения страны. Поэтому “орден меченосцев” должен был, прежде всего, действовать, демонстрируя массовый пример: “Делай, как я, делай, как мы!”. В этой стратегии Сталин опирался и на практический, дореволюционный опыт ВКП(б), с ее двухкомпонентной оргсистемой. На практике же общенациональная корпорация “народ-государство” под названием СССР стала трехкомпонентной системой.
Члены партии, как представители “ордена меченосцев”, в каждодневной жизни несли гораздо большую, и правовую, и политическую, и моральную ответственность, чем другие граждане страны. Ибо еще одна стратегическая задача заключалась в восстановлении, укреплении массового правового сознания. Справедливость и ответственность реализуются не через лозунги и словесный понос высокопоставленных чинов, а через справедливые законы, обязательные для исполнения всеми.
Поэтому-то репрессии 1937-1938 годов обрушились, прежде всего, на членов партии, ибо самое страшное преступление в “ордене меченосцев” — предательство.
Чувство ответственности советского народа в 30-е–50-е годы многократно превышает ответственность расейского населения конца XX–начала XXI веков. Это абсолютно несравнимые вещи.
В-пятых, ответственность предполагает, что “великий народ” имеет историческое право на использование всех законных средств для реализации стратегических целей, включая массовое, организованное насилие против своих врагов.
Так называемые массовые репрессии, по сути, представляли собой форму самозащиты нового советского народа, проявление своего рода инстинкта самосохранения накануне большой войны.
Хотя в самой Конституции 1936 года нет нормы, связанной с диктатурой пролетариата, тем не менее, в своем выступлении на Съезде народных депутатов председатель Конституционной комиссии И.Сталин недвусмысленно подчеркнул бескомпромиссный классовый характер советского государства.
К началу Великой Отечественной совершенно немыслимое, казалось бы, чудо свершилось — советский народ как действительный исторический субъект реально появился. И он на деле доказал эту свою историческую субъектность, победив в войне, которую по обычным рациональным меркам выиграть никак не мог.
Более того, никакой другой народ, кроме советского, не смог бы тогда победить действительно великого врага — фашистскую Германию.
Почему Отечественная — Великая?
Наиглавнейшим показателем зрелости любого народа, его величия, его осознания особой ответственности перед своим прошлым и будущим является способность массово порождать героев. Если же герои не появляются, или же их число ограничено и случайно, то, скорее всего, данный народ уже совсем и не народ даже, а всего лишь булькающая биомасса.
Во время Великой Отечественной советский народ показал чудеса массового героизма — и на фронте, и в тылу. Никакой другой народ в мире, кроме советского, во время Второй мировой войны не проявил себя именно как “народ героев”.
Великая Отечественная продемонстрировала также, насколько глубоко идеология “общего дела” стала внутренним содержанием массового общественного сознания советского народа. “Борьба с беспощадным врагом”, “защита общей Родины”, действительный патриотизм стали зримым символом общего дела. Кроме того, именно в военный период, и на фронте, и в тылу, “общее дело” массово стало осознаваться “лично моим делом”.
Великая Отечественная выковала высочайшую дисциплину и самодисциплину советского народа. Казалось бы, по этому показателю германский народ, по историческим причинам, безусловно, всех опережал в Европе. Тем не менее, и здесь советский народ опередил немцев.
Что такое дисциплина и самодисциплина народа? Это проявление его исторической ответственности.
Так вот, к концу войны, а возможно уже с середины 1943 года, по этому показателю советский народ был на первом месте в мире. Да, были жертвы, огромные жертвы. Но сейчас мы можем уверенно сказать, что эти жертвы исторически не были напрасны. В отличие от миллионов погибших, униженных и растоптанных через полвека, в 90-е годы.
Великая Отечественная, как плавильная печь, завершила формирование героического советского народа. Здесь на фоне реализации “общего дела” сформировались и закрепились нравственные принципы нового цивилизационного проекта — особое, братское отношение друг к другу, советская солидарность и гуманизм, взаимопомощь, вплоть до “Сам погибай, а товарища спасай”.
…Мой покойный отец, Султанов Загит Яруллович, оказался на действующем фронте в январе 1943 года. Ему еще не было и 18 лет. Он был три раза ранен, последнюю пулю, которая застряла у него в теле недалеко от сердца, извлекли только в 1960 году.
Почему-то он не любил говорить о Войне. Да и я мало его расспрашивал, в чем сейчас глубоко раскаиваюсь. Но некоторые его слова я помню до сих пор.
Он рассказывал, что немцы очень хорошо воевали. Когда я его спрашивал, почему же тогда мы выиграли, он отвечал так. На нижнем уровне: рота против роты, — мы не только были равны, но, может быть, даже были сильнее, чем немцы. Но чем выше был военно-оперативный уровень, тем больше опыт и искусство германских офицеров и генералитета превосходил наших. Но — до поры, до времени. Когда же наш офицерский корпус перестал здесь уступать немцам, мы начали выигрывать.
Однажды я спросил его, кто же все-таки сыграл главную роль в победе. Отец не ответил, что Сталин, хотя его глубоко уважал. Он сказал: “Русские солдаты”. Он не сказал, “русские” или “русские офицеры”, а именно “русские солдаты”.
“Почему?” “Те, с которыми я встречался, умели воевать. Кроме того, многие из них потеряли своих родственников на оккупированных немцами территориях. Они хотели мстить. И жестоко”.
У моего отца — очень худого татарского юноши небольшого роста, почти не умевшего говорить на русском, в первые месяцы на фронте оказался наставник. Его звали Николай. Он сам взялся опекать моего отца, которого на фронте почему-то прозвали Сашей. Так вот, Николай, рассказывал мой отец, научил его очень важным и нужным военным премудростям, которые помогли выжить.
“Сплошная линия немецкого огня. Как безжалостная бритва. “За Родину, за Сталина!”. Рота поднимается в атаку. Кто-то через несколько секунд погибнет. Рядом все больше и больше падают наши, а мы вместе с Николаем идем в атаку и все же остаемся живы… Если бы не Николай, я бы не выжил…”.
Потом отца ранило, он оказался в госпитале, а через три месяца воевал уже в другой воинской части. С Николаем он уже никогда не встречался.
Мой отец умер, в том числе от последствий боевых ран, в 1988 году. И последние годы он часто вспоминал своего русского наставника на фронте, и иногда даже плакал. Я его не спрашивал, почему… Чувство ответственности моего отца проявлялось в том, что он никак не мог забыть о своем личном, так и не оплаченном долге перед легендарным русским воином — Николаем…
Когда народ действительно осознает себя великим народом, и не просто осознает, а массово проявляет свое величие в критической военной ситуации, в ситуации “жизни или смерти”, с ним происходят удивительные вещи. Война учит выживать, и война заставляет быть умнее, чем противник.
Война объективно выдвигает на передний план самых изобретательных, самых творческих, самых жизнеспособных. В Великой Отечественной было много случаев, когда люди за несколько лет проходили путь от младшего лейтенанта до полковника.
В жизни, как известно, ничего не дается даром. Тем более, в жизни народа.
Да, в Великой Отечественной много жертв, может быть, даже слишком много. Но эта война не только позволила окончательно оформиться в истории принципиально новому советскому народу, но и позволила за несколько военных лет пройти историческую дистанцию, которую другие проходят за десятилетия, а может быть, и столетия.
Самое главное, с моей точки зрения, заключается, в том, что в советском народе, в результате Великой Отечественной, сформировалось новое ядро, объективно ориентированное на будущее — важнейшая ключевая социальная группа — несколько миллионов пассионарных людей, способных к креативному, в том числе и технологическому, мышлению, умеющих обращаться со сложной техникой, способных принимать критически важные решения в условиях дефицита времени.
Именно благодаря этим нескольким миллионам, советский народ получил возможность начать реализовывать свой цивилизационный проект. Именно благодаря этим людям в сороковые и пятидесятые годы великий Советский Союз стал действительным авангардом мирового развития, демонстрируя самые высокие темпы социально-экономического развития. Тогда не только “цены снижались”, но и советский человек первым оказался в космосе.
* * *
Но потом, на взлете, новый советский народ был безжалостно предан. Не империалисты выиграли. Нет, вдруг странным образом переродился “Орден меченосцев”. И не просто переродился, а словно куда-то мистическим образом исчез: материальные ценности взяли верх над вечными.
Коммунистическая партия Советского Союза времен Хрущева, Брежнева, Горбачева предала свой народ, своё прошлое и своё будущее.
И никто из коммунистических бонз при этом не повесился. Иуда оказался более нравственным.
Фото: Июнь 1930 года, Сталин и Киров выходят с заседания XVI съезда ВКП(б). Вокруг, конечно, охрана из агентов ОГПУ…
Николо Макиавели
За да започна с първото качество, ще кажа, че би било хубаво да минаваш за щедър. Но ако проявиш щедростта си както подобава, ще те сметнат за скъперник. Ако я проявяваш така, че да минаваш пред хората за човек с широка ръка, ще трябва постоянно да бъркаш в държавното съкровище. След като изразходваш всичките си средства, ако все още искаш да те смятат за щедър, ще трябва да обремениш народа си с тежки данъци и да прибягваш до всички възможни средства за набавяне на пари. Това ще стане причина да те намрази народа и след като обеднееш, няма да бъдеш уважаван от никого. С щедростта си ти си облагодетелствал малцина, а си засегнал мнозина и при най-малка опасност рискуваш да загубиш властта си. И ако след като разбереш грешките си, решиш да се поправиш, ще те упрекнат в скъперничество.
Следователно, щом един владетел може да прояви щедростта си по такъв начин, че да не му бъде призната, ако е разумен, не трябва да обръща никакво внимание на това, че ще го нарекат скъперник. С течение на времето, когато стане ясно, че благодарение на пестеливостта, приходите на княза са му достатъчни, може да се защити от врагове и дори да осъществява полезни мероприятия, без да облага народа си с данъци, ще започне да се оценява като щедър от онези, на които не отнема нищо и които са мнозинството в държавата. В скъперничество ще го обвинят само тези, на които не подарява нищо, но те са малцина.
В наше време велики неща извършиха само владетели, които се славеха като скъперници, докато щедрите се провалиха. Папа Юлий, който се домогна до папския престол благодарение на щедростта си, после разбра, че за да може да воюва, ще трябва да се откаже от всякаква щедрост. Френският крал можа да издържи толкова войни, без да товари поданиците си с някакви извънредни данъци, защото можа да посрещне извънредните си разходи със спестяванията си. Сегашният испански крал, ако минаваше за щедър, нямаше да може да извоюва толкова победи.
Ако един владетел иска да не изпада в положение, при което би му се наложило да ограбва поданиците си, да може да се защитава и да не рискува да обеднее и да стане предмет на презрение на поданиците см, не трябва да се бои от това, че щял да мине за скъперник. Скъперничеството е един от онези пороци, върху които се крепи неговият престол. Някой може да ми възрази, че Цезар е достигнал до властта благодарение на щедростта и че много други, които са били и са минавали за щедри, са се издигнали много високо. Ще отговаря, че трябва да се прави разлика между тези, които вече са станали князе, и тези, които се стремят да станат. В първия случай щедростта е вредна, а във втория, естествено, е необходима. Цезар бе от тези, които се стремят да достигнат владетелския престол. Но, ако след като стана владетел, беше живял по-дълго и не се откажеше от щедростта си, щеше да изгуби властта си.
Друг може да забележи, че много владетели са извършили велики неща с войските си, при това са минавали за много щедри. Ще отговаря, че владетелят харчи от своите средства и от тези на поданиците си, или от средствата на други. В първия случай владетелят трябва да бъде пестелив, а във втория не трябва да се спира пред всяка щедрост. Владетели, които се движат с войските си и живеят от плячкосване н налози, трябва да бъдат щедри, защото войниците им няма да бъдат привързани към тях. И с това, което не е твое и на поданиците ти, можеш да разполагаш нашироко, както са правили Кир, Цезар и Александър. Владетелят трябва да пести своето. Заграбеното от враговете трябва да пръска щедро, понеже само така засилва и поддържа предаността на войниците си. Няма друга добродетел, която да се самоизяжда, както щедростта. Колкото повече я практикуваш, толкова по-мъчно става практикуването й. Ти обедняваш и изпадаш в унизително положение или, за да не обедняваш, облагаш поданиците си с непосилни данъци и това става причина да те намразят. Владетелят трябва да се бои най-вече да не си навлече презрението и омразата на народа, а щедростта неизбежно ги предизвиква. По-разумно е да минаваш за скъперник, отколкото за щедър. В първия случай ще имаш само лошо име, но няма да бъдеш мамен, а във втория — освен лошото име, ще си спечелиш и омразата на народа.
Запад разжигает войну !!!
Современный мир привычно характеризуется эпитетами «кризисный», «турбулентный», «неустойчивый». Эти характеристики, бесспорно, справедливы. Но они не являются исчерпывающими.
К Давосскому форуму 2015 года был опубликован доклад о глобальных рисках, ожидающих человечество в ближайшее время. В ходе подготовки доклада 900 всемирно признанных экспертов выбирали 10 рисков из предложенных трех десятков и затем ранжировали их по двум шкалам: по вероятности превращения риска в реальную угрозу и по силе воздействия на глобальные политику, экономику и социум. Неожиданностью доклада стало то, что эксперты впервые за последние 20 лет на первое место поставили геополитические риски, связанные с прямыми военными столкновениями. Также в числе наибольших рисков, чреватых самыми опасными угрозами для человечества, названы риски утраты власти национальными правительствами, вплоть до полного распада государств, в результате экономических крахов, политических воздействий, гражданских и иных войн. В качестве примера эксперты привели в докладе Украину, а также Сирию и Ирак, где власти в значительной степени утратили способность противостоять экспансии Исламского Государства. Также в первую пятерку глобальных рисков попали нехватка водных и иных ресурсов с сопутствующими войнами, за их передел, распространение оружия массового поражения, включая высокотехнологичные типы вооружения, кибероружие и т.п.
Особо следует подчеркнуть, что глобальные риски не существуют отдельно друг от друга, а имеют тенденцию взаимодействовать между собой, превращаясь в мощнейшие разрушительные каскады угроз. Большинство экспертов полагает, что впервые с конца 80-х гг. спусковым крючком для начала процессов глобальной деструкции по «эффекту домино» могут стать те или иные первоначально локальные вооруженные конфликты, втягивающие в свою воронку все большее число держав и негосударственных образований. Отмечено, что в настоящее время, по сути, не имеется отлаженных процедур предупреждения эскалации такого рода вооруженных конфликтов и перерастания их в глобальный конфликт. С подобным выводом экспертов Давосского форума солидаризируется и папа Римский Франциск, который в недавнем выступлении сообщил ошеломленной пастве, что фактически третья мировая война уже началась. В этой связи весьма характерно, что проведенный в начале 2015 года ведущим политическим изданием США Foreign Policy опрос более тысячи экспертов из 30 стран, показал, что впервые за последние 20 лет риск прямого военного столкновения США с Россией оценивается выше, чем война между США и Китаем. При этом риски войн США с Россией и/или Китаем эксперты в этот раз оценили гораздо выше, чем когда-либо в прошлом за время проведения подобных опросов.
Нарастание текущих рисков и угроз происходит в условиях начала развертывания третьей производственной революции. Это не просто смена одного технологического уклада другим, как принято считать. Это гораздо более масштабный, болезненный и глубокий процесс, меняющий всю модель человеческой жизни и деятельности. Из истории хорошо известно, что во времена технологических переворотов и производственных революций обостряются как гражданские, так и международные конфликты, увеличивается число и усиливается ожесточенность войн. Войны в эпоху технологических революций ведутся не только за пространство, но и — прежде всего! — за время. Глубинные причины подобных войн заключаются не столько в традиционном стремлении к переделу ресурсов, захвату новых территорий и т.п., сколько в стремлении максимально ослабить экономических, технологических и цивилизационных соперников и конкурентов, принудить их к догоняющему, а значит, подчиненному развитию. Войны периодов производственных революций — это, в конечном счете, войны за превращение конкурентов из субъектов, наделенных собственными волей, задачами, интересами, в объекты, инструменты реализации целей победителя.
Нынешняя эпоха третьей производственной революции — не исключение. Всё большая часть конфликтов не может быть объяснена традиционными факторами экономических, политических и даже религиозных противоречий. Они представляют собой своего рода войны за будущее, за то, кто кому будет диктовать свою волю на протяжении не годов, а десятилетий, кто задаст миру смыслы, кто определит его структуру, ценности и иерархию подчинения.
В последние десятилетия разительные изменения претерпела и социальная динамика. Если большую часть ХХ века в решающей степени под воздействием факта существования Советского Союза, социальная дифференциация внутри развитых капиталистических стран, различия между развитыми и развивающимися странами уменьшались, то вот уже без малого 25 лет действует прямо противоположная тенденция. Всё большая часть доходов, имущества, ресурсов и власти концентрируется в руках богатейших слоев населения, прежде всего, «верхнего одного процента». Происходит постепенное размывание среднего класса. Увеличивается закредитованность населения. Это ведет к тому, что определенное повышение жизненного уровня сопровождается уменьшением реально принадлежащего населению богатства и имущества. Повсеместной стала «жизнь в долг». Если в прошлом об этом говорили коммунистические идеологи и исследователи, то сегодня на огромном статистическом материале об этом рассказал автор главного экономического бестселлера 2014 года «Капитал XXI века» Томас Пикеттти, чья книга переведена на десятки языков.
При рассмотрении вопроса неравенства доходов и растущей неоднородности общества, как правило, упускается из виду еще одно обстоятельство, которое уже в ближайшие годы может стать едва ли не решающим. Технологические революции всегда сложно воздействовали на занятость населения. И третья производственная революция — не только не исключение, но и, возможно, наиболее яркая иллюстрация данного тезиса. В этом нет ничего неожиданного. Почти 150 лет назад К.Маркс предвидел, что с превращением науки в непосредственную производительную силу человек будет вытеснен из производства и сложатся все необходимые предпосылки для коммунизма. Однако Маркс оказался неисправимым оптимистом, полагая, что история развивается лишь по одному, прогрессивному направлению. Между тем, человеческое общество подобно всем сложным системам, меняется по законам нелинейной динамики. Периоды прогнозируемого развития сменяются периодами неустойчивости. Они, в свою очередь, завершаются точками бифуркации, а более правильно говорить — моментами полифуркации. Если говорить просто, в определенные моменты истории человечества в целом и отдельных стран в частности, существуют не две (бифуркация), а гораздо больше возможностей (полифуркация) дальнейших изменений. Предвидение К.Маркса в условиях третьей производственной революции, сбывается в ситуации, крайне далекой от коммунистических перспектив. Между тем, по мнению даже осторожных экспертов, в ближайшие 20 лет до 45% рабочих мест в сфере умственного труда, и более двух третей — в сфере физического, смогут быть заняты роботами и различного рода автоматизированными системами.
Иными словами, в рамках и без того углубляющегося неравенства возникает проблема масс лишних людей. Дополнительным измерением этой проблемы становятся сокращающиеся с каждым годом стимулы для переноса производства из западных стран в страны Азии, Африки, Латинской Америки в погоне за сокращением издержек на рабочую силу. Уже сегодня роботы, производимые в США и Японии, при окупаемости чуть более двух лет, оказываются на сборочном производстве более дешевыми, чем, например, китайские или индонезийские рабочие. Вполне очевидно, что рост имущественного и социального неравенства, отсутствие перспектив трудовой деятельности и все более отключающиеся во всем мире «социальные лифты» неизбежно будут вести к скачкообразному росту социальной напряженности и противоречий. Причем, эти противоречия будут непрерывно обостряться, а их участники — радикализироваться. Это практически в безальтернативном варианте будет вести к возрастанию рисков не только межгосударственных, глобальных и региональных войн, но и гражданских войн по всему миру, чреватых мировой глобальной гражданской войной.
Третья производственная революция с появлением масс лишних людей — причем не только в развивающихся, но и в богатых, благополучных странах, — будет происходить не только на фоне углубляющегося имущественного и других видов социального неравенства, но и в условиях глубокой трансформации государства. В мире уже сегодня можно выделить несколько различных вариантов такой трансформации.
Прежде всего, традиционные социальные рыночные государства всё более превращаются в государства-корпорации. Для подобных структур характерен отказ от различного рода социальных гарантий, переход к сословному, и даже в чем-то кастовому социальному строению, демонтаж демократических институтов. В той или иной степени эти процессы происходят и в Северной Америке, и в Европе, и во многих странах Азии. Одновременно во всё большем числе стран, вне зависимости от их исторических традиций и политической принадлежности, происходит своего рода приватизация государственных функций. Она выражается, прежде всего, в том, что традиционные виды деятельности, которые ранее были прерогативой исключительно государства, переходят в частные руки. Например, мало кто знает, что 70% деятельности американского разведывательного сообщества выполняется частными подрядчиками. Также до сих пор не осмыслен факт, что крупнейшие частные военные компании по своей огневой мощи и боевым возможностям уже сегодня превосходят государственные вооруженные силы из третьей десятки стран мира.
Наряду с формированием государств-корпораций и приватизацией государственных функций акционерными и частными структурами, происходит экспансия надгосударственных органов управления. Эти органы зачастую вступают в противоречие с политикой национальных государств и создают новые очаги напряженности. Что хорошо прослеживается, например, в истории и в текущей деятельности ЕС. Наконец, на всех континентах растет и множится число несостоявшихся или несостоятельных государств, так называемых «fail state». Если раньше они были характерны для Африки и Азии, то сегодня этот феномен пришел в Европу, где он наиболее точно характеризует реальное положение дел с Украиной. Наконец, все большую силу набирают наднациональные элитные сети и структуры, не контролируемые и неподотчетные ни правительственным органам, ни каким-либо представительным институтам, ни народным массам. Они оказывают всё большее влияние на мировую политику и экономику, активно провоцируют и управляют конфликтами по всему миру.
Политическая дисфункция, как отметил в своей новой книге «Мировой порядок» Генри Киссенджер «ведет к ослаблению международного права, институтов межгосударственного регулирования и порождает в современных, гораздо более опасных условиях примат права сильного, могущественного и волевого». С гибелью Советского Союза в прошлое ушло весьма неприятное, но как сегодня становится всё более понятным, эффективное равновесие страха и система взаимного сдерживания. Эта система позволяла ограничивать эскалацию локальных конфликтов, не допускать глобальных столкновений между сверхдержавами. Сегодня структура международного права повсеместно подвергается эрозии и разрушению. Всё в меньшем числе случаев работает система сдержек и противовесов на международной арене. Соответственно непрерывно увеличивается риск локальных и глобальных военных конфликтов.
Турбулентная и нелинейная динамика мирового развития во всех его сферах происходит в условиях нарастания сложности современного мира. Несмотря на многочисленные высказывания о конце глобализации, продолжает нарастать технологическая, финансовая и экономическая связность самых различных стран и регионов. Причем, нарастание связности происходит параллельно с углублением различного рода противоречий и усилением несовпадения интересов как отдельных стран, так и тех или иных групп мировой элиты. Параллельно с этим в сегодняшнем, и — тем более! — в завтрашнем мире, гораздо активнее, чем раньше, увязываются в единое целое экономические, политические, социальные, культурные, религиозные и иные процессы. Между ними оказывается всё меньше перегородок. Они во всё большей степени становятся взаимозависимыми. Если раньше в подавляющем большинстве случаев именно бытие определяло сознание, то сегодня, во времена интернета и всепроникающих информационных потоков, сознание всё чаще и сильнее детерминирует бытие. Сегодня всё труднее разделять первичное и вторичное, выделять причины и следствия. В мире начинает властвовать гиперцикл, когда причины и следствия сплетаются в кольца и постоянно меняются местами. Гиперциклы же, как известно, — обязательное условие и питательная среда для нелинейной динамики, когда самые малые факторы могут вызвать гигантские изменения. Последствия тех или иных действий и событий становятся всё менее предсказуемыми и сознательно управляемыми. В мир прилетает с каждым годом всё больше «черных лебедей».
Сложность мира кумулятивно нарастает не только из-за тесного переплетения политики, экономики и социума, не только по причине возрастающей взаимозависимости процессов в отдельных странах и состояния мировой экономики, политики и социума в целом, но и благодаря повсеместному внедрению информационных технологий и, прежде всего, интернета. Сегодня, когда «интернет всего» становится реальностью не только в наиболее развитых странах, но и во всем мире, по сути, всё становится взаимоувязано со всем.
Как показал в своей книге «Антихрупкость» Н.Таллеб, оборотной стороной сложности становится возрастающая хрупкость нашего мира. Всё чаще мы видим отказы технических, социальных и иных систем, которые сливаются в каскады неприятностей. В общем, мир вступил в чрезвычайно опасную, рискованную фазу развития, для которой характерна ситуация, когда технико-технологические возможности превалируют над сдерживающими их социально-культурными механизмами. В такие периоды, как показывает человеческая история, значительно увеличивается вероятность войн. Они становятся более распространенными, ожесточенными и разрушительными.
Экстремальное состояние сегодняшнего мира чревато новыми войнами, в том числе необычного облика. Новая ситуация осознается повсюду. Не являются исключением Соединенные Штаты и их военно-политические союзники. Последние десятилетия были неудачными для Америки в политическом и военном плане. U.S.Force, по большому счету, потерпели ощутимые поражения в Ираке и Афганистане, не достигли своих целей в Северной Африке, а также в целом ряде других регионов мира.
Несмотря на то, что у США имеется целая империя баз: почти 700 военных объектов за рубежом, в 130 странах мира, где несут службу почти 400 тыс. военных и гражданских специалистов Пентагона, — политическое влияние и финансовые возможности страны постоянно сокращаются. Так, в самом начале 2015 года в США было принято решение о закрытии 16 крупнейших военных баз в Европе. Объявлено, что подобные сокращения будут произведены в Азии и других регионах мира.
Однако Америка не раз в течение своей истории демонстрировала умение трезво и жестко анализировать собственные ошибки, и не просто искать пути их исправления, а стараться найти решения, обеспечивающие ее доминирование. Не является исключением и настоящее время. В недавно изданной в России книге «Долг», экс-директор ЦРУ и экс-глава Пентагона Роберт Гейтс написал по этому поводу: «Прежде всего, война непредсказуема: как сформулировал Черчилль, едва начинают греметь выстрелы и падают первые бомбы, политический лидер теряет контроль над ситуацией. События руководят планами. Кажется, что всякая война начинается с предположения, что она будет короткой и победоносной. Почти в каждом случае, если заглянуть в глубины истории, это предположение оказывается ошибочным… В прошлом почти всегда боевые действия начинаются в полном неведении о противнике и о ситуации на местах. В будущем это чревато необратимыми последствиями… Выступая перед аудиторией в Университете национальной обороны, я процитировал генерала Уильяма Т.Шермана: «Всякая попытка сделать войну легкой и безопасной ведет к позору и катастрофе». И закончил словами генерала Джо Стилуэлла: «Не важно, как начинается война, — завершается она в грязи. Ее нужно перетерпеть — не существует короткого пути или магических трюков». Мы должны поддерживать боеготовность и использовать наши вооруженные силы там, где ставится под угрозу наша безопасность, наши жизненные интересы или безопасность интересов наших союзников».
В последние годы в США и других странах Запада наблюдается буквально взрывной характер приобрело появление новых концептов ведения войны в ХХI веке.
Чтобы выделить новые концепты англо-саксонской военной мысли, определяющие стратегию и тактику вооруженных сил США и их союзников, надо отмотать ленту времени почти на 60 лет назад. Тогда, в самом начале «холодной войны», администрация Г. Трумэна разработала стратегию устрашения и сдерживания на основе угрозы применения превентивных действий. Она предполагала возможность нанесения опережающего ядерного удара по источнику угрозы — СССР. Этой стратегии Соединенные Штаты придерживались без малого 40 лет, вплоть до распада Советского Союза. Превентивная стратегия, по оценкам историков различных стран почти 50 раз подводила мир вплотную к началу глобальной термоядерной войны.
В конце 80-х годов американские «неоконы» начали разработку новой стратегии и средств ее реализации. На это ушло почти 15 лет. В 2002 году президент Дж. Буш-младший объявил о преэмптивной стратегии США в области национальной безопасности. Стратегия была утверждена Конгрессом США в 2006 году. По поводу преэмптивной (упреждающей) стратегии Дж. Буш заявлял: «Чем больше угроза, тем больше риск бездействия — и тем более обязательными становятся основания для принятия предупреждающих действий для обеспечения нашей защиты, даже если остается неясным время и место вражеской атаки. Чтобы предвосхитить и предотвратить такие враждебные действия со стороны наших противников, Соединенные Штаты, если это понадобится, будут действовать преэмптивно».
Однако успехов в реализации стратегии преэмптивных действий президенты Дж. Буш-младший и Б. Обама не добились. В Ираке и в Афганистане Соединенные Штаты потерпели очевидное политическое поражение. Не достигли они и своих военных целей. Более того, сегодня, пожалуй, не найдется ни одного региона в мире, где действия в рамках упреждающей стратегии принесли Америке какие-либо ощутимые успехи.
Любимый тезис Б.Обамы об «американской исключительности» стал ощутимо расходиться с возможностями страны, её авторитетом и влиянием в мире. Для любого непредубежденного аналитика, в том числе и в самих Соединенных Штатах, очевидно, что с течением времени возможности США участвовать одновременно в военных действиях в различных точках мира сокращаются, авторитет снижается, а влияние уменьшается.
В этой связи в последнее время резко активизировались усилия по поиску новых средств и инструментов реализации упреждающей доктрины. Преэмптивная доктрина предусматривает три важнейшие фазы своей реализации, применительно к странам, которые в перспективе могут угрожать американским интересам: смена режима, изменение менталитета и уклада жизни населения страны и строительство (а более точно — воссоздание заново) государства на территории, откуда мыслится возможная угроза.
Упреждающая стратегия, в отличие от превентивной, предполагает борьбу и устранение не только и не столько актуальных, существующих, а прежде всего потенциальных угроз, угроз завтрашнего дня для «американской исключительности». А главное, она предполагает, как минимум, деструкцию и ослабление, а как максимум, — устранение субъектов подобных угроз: России или любого другого государства, ставящего под сомнение американскую исключительность. Кроме того, в стратегии предусматриваются подобные действия и в отношении не только государств, но и негосударственных структур самого различного типа.
Значительная часть американского истеблишмента, проанализировав почти десятилетний опыт практического осуществления доктрины, сделала вывод о необходимости ее подкрепления новыми методами, инструментами и способами реализации. За последнее время в США опубликован ряд ключевых документов и материалов по этим вопросам. Среди них необходимо выделить, прежде всего, переведенные на русский язык Новую оперативную доктрину армии, Третью инициативу оборонных инвестиций и инноваций Пентагона и т.п.
Главным в Новой оперативной концепции армии США «Победа в сложном мире 2020-2040» является то, что впервые на уровне официального документа обнародовано принципиально новое видение облика войны. На Западе традиционным является увязывание трех терминов — агрессия, война и воля. Война в англо-саксонской традиции отнюдь не обязательно связана с применением летального оружия. Эта традиция следует за классиком военной мысли Карлом Клаузевицем, утверждавшим: «Война — это акт насилия, имеющий целью заставить противника выполнить нашу волю». Соответственно, и в теоретическом, и, главное, в практическом смысле вся военная доктрина Запада заточена под задачу подавления воли противника, его подчинения, превращения в средство достижения собственных целей.
В Новой оперативной концепции впервые официально говорится, что «жесткие противоборства будущего, — по словам генерала Д. Перкинса, —будут осуществляться в незнакомой обстановке и в незнакомом месте. При этом армии будут противостоять неизвестные враги, входящие в неизвестные коалиции». Один из разработчиков концепции, бывший командующий войсками США и союзников в Афганистане, генерал Д. Барно отмечал: «Нам придется действовать в условиях, когда невозможно установить ни точного времени начала войны, ни момента ее завершения». В одной из своих концептуальных статей, впервые переведенной на русский язык для публикации в сборнике, он назвал подобные будущие конфликты «теневыми войнами».
Помимо изменения облика войны, значительно расширяется сфера противоборств. И это вторая новая характеристика американского понимания войн. Впервые официально признаны сферами войн не только традиционные боестолкновения с использованием летального оружия, но и противоборства в сфере дипломатии, внутриполитические гражданские конфликты, информационные войны, финансово-экономические войны, жесткое технологическое противоборство и, наконец, поведенческие войны. При этом в концепции выделяются пять «полей боя», или, как говорят американцы, доменов противоборства. В их число входят суша, море, воздух, космос и киберпространство, причем суша определяется как решающий домен. В этом состоит третья отличительная черта концепции.
Начальник Штаба сухопутных войск США генерал Р. Одиерно во введении к концепции объясняет, что ключевая роль армии связана не только собственно с ведением военных действий, а с тем, что именно на нее выпадает главная нагрузка по реализации двух последующих стадий, предусмотренных Национальной стратегией упреждающего устранения возможных угроз. Именно армии, в соответствии с официально принятым документом, предстоит после завершения военных действий нести основную нагрузку по переформатированию жизни и менталитета населения стран и регионов, представляющих собой актуальную, либо потенциальную угрозу американской исключительности, а также реструктуризации и воссоздания на новой основе государств на этих территориях.
К настоящему времени при активном участии бывшего командующего войсками США в Афганистане, известного военного мыслителя Х. Макмастера, отца концепции «гибридных войн» Ф. Хоффмана, ведущего разработчика повстанческих и контрпостанческих действий Д. Килкаллена и др., а также силами влиятельных структур, включая Центр новой американской безопасности (CNAS), Центр умной обороны (CSD), Форум оборонных предпринимателей (DEF), Центр международной морской безопасности (CIMSEC) во главе с Центром стратегических и международных исследований (CSIS) разработаны контуры нового варианта упреждающей стратегии. А главное, не только контуры стратегии, но и соответствующий ей инструментарий и методы.
Прежде всего, постулируется, что между войной и миром нет больше четкой грани. Поэтому новая преэмптивная стратегия будет реализовываться не столько в ходе традиционных военных конфликтов, сколько в рамках жестких противоборств. Американцы и Запад в целом все чаще уходят от четкого и юридически определенного термина «война», заменяя его такими размытыми понятиями, как «конфликт», «противоборство», «противостояние», «активные наступательные операции» и т.п. При этом интенсивность конфликтов, его участники, поля боя и сферы противоборств становятся переменными величинами. Фактически речь идет о том, что появляется новое состояние — «мировойна» или «войномир», уже достаточное для осуществления упреждающих действий по устранению потенциальных, возможных в будущем угроз.
Сегодня в основу военных доктрин все большего числа стран мира, включая США, кладутся провидческие идеи выдающегося российского военного теоретика Евгения Месснера о «мятеж-войне» и гениального польского мыслителя Станислава Лема о «незаметной и неотличимой от мира войне».
При подготовке Новой оперативной концепции армии США «Победа в сложном мире 2020», ее разработчики постарались использовать наиболее оригинальные концепты, касающиеся отдельных сторон и феноменов будущей войны. Прежде всего, получили официальное признание гибридные, асимметричные конфликты, теория которых в рамках западной традиции наиболее подробно разработана Ф.Хоффманом, в том числе в работе «Гибридная война и ее вызовы». Также в сборник включена классическая, основополагающая работа по теории и практике асимметричных конфликтов и противоборств – статья Ф.Арригин- Тофта «Природа и история асимметричных конфликтов. Шансы слабых против сильных». При этом особое значение предается нечеткому характеру военных конфликтов, когда становится трудно установить время начала и завершения войны или жесткого противоборства, когда противостоящие стороны включают в себя как войсковые подразделения, так и иррегулярные формирования, как ополчение, так и частные военные компании и т.п. Решающий вклад в развитие представления о нечетких, скрытых конфликтах внес Д.Барно, в том числе в своей статье «Теневые войны XXI века», включенной в сборник.
В последние годы западные и российские публикации наполнили сетевые термины и метафоры. Это в полной мере относится и к работам по военной тематике. В данном контексте особый интерес представляет включенная в сборник статья видного американского военного мыслителя Дж.Аркиллы «Создавая и используя сети». Отличительной особенностью данной работы является не только пристальный и профессиональный взгляд на особенности сетевых методов организации в вооруженных формированиях, но и новое, расширительное понимание сетей. Оно включает в сетевую парадигму и особый уникальный феномен «боевого роя», которому Дж.Аркилла предрекает активное развитие в будущем.
Подлинная революция в понимании будущей войны, как разрушительных и кровопролитных конфликтов, ведущихся в ландшафте многомиллионных городов и гигантских агломераций, была совершена в конце прошлого десятилетия австралийским спецназовцем, ныне руководителем частной военной компании, советником по контртерроризму правительств США, Великобритании и Австралии Д. Килкулленом. Его революционные книги «Контртерроризм», и особенно «Спускаясь с гор: грядущая война в городах» не переведены на русский язык. В этом смысле для русскоязычного читателя будет важным познакомиться с программной статьей Килкуллена «Грядущая война в городах», специально переведенной для сборника. Нельзя также не отметить, что перенос будущих жестких противоборств и военных столкновений из гор и пустынь в гигантские городские агломерации, что мы видим сегодня на примере Донецка, Луганска, Мосула, Алеппо и др. будет происходить в условиях беспрецедентной информационной открытости и повышения коммуникационной и иной связности всех точек мира. Под этим углом зрения представляется крайне интересным доклад корпорации RAND, подготовленный Джоном Маккинлеем, Элисоном Аль-Баддавэем. Остается только с сожалением согласиться с авторами этого доклада, что в перспективе любое локальное боестолкновение будет иметь тенденцию к глобальной эскалации и ощущаться не только в политической, но и в экономической сферах по всему миру.
Новый облик войны и задачи, которые предстоит решать вооруженным силам в рамках реализации преэмптивной стратегии, по мнению американского истеблишмента, требуют их принципиально нового оснащения всеми видами традиционного и нетрадиционного вооружения. На это направлена Третья инициатива оборонных инноваций, одобренная в ноябре 2014 года.
Инициатива призвана вывести из тупика американские вооруженные силы и оборонную индустрию. Этот тупик характеризуется одновременным действием трех эмпирических законов, получивших свое название по именам людей, впервые выявивших соответствующие закономерности. Первый из них получил название закона Августина, по имени крупного американского промышленника Н. Августина, написавшего еще в 1984 году одноименную книгу. Закон гласит: «Оборонный бюджет Америки растет линейно, а стоимость единицы новой военной авиации и шире — военной техники, растет в геометрической прогрессии». На момент выхода книги он полагал, что если дела и дальше пойдут подобным образом, то к 2054 году военного бюджета США хватит на выпуск только одного истребителя-бомбардировщика. Поскольку после выхода книги цены на технику стали расти еще быстрее, то срок сдвинулся с 2054 г. к 2030-2035 годам.
В 1990-е годы замминистра обороны США У. Перри и тогдашний начальник одного из департаментов Пентагона Э. Картер установили, что затраты на эксплуатацию, обслуживание и поддержание в боеспособном состоянии сложной военной техники растут в среднем в два раза быстрее, чем затраты на ее приобретение. Наконец, в последние годы один из самых успешных американских командиров в Афганистане, майор Д. Гант установил, что 75-85% (по совокупной стоимости) произведенной с начала нулевых годов военной техники, никогда не использовалось на поле боя.
Третья инициатива нацелена на то, чтобы исправить сложившееся положение и в кратчайшие сроки решить три ключевые задачи тремя различными способами.
В число ключевых задач вошли следующие. Во-первых, предоставить политическому руководству США и вооруженным силам средств ведения жестких противоборств в семи сферах, которые будут иметь эксклюзивный характер и не смогут быть воспроизведены как врагами и противниками, так и партнерами и союзниками США в течение продолжительного периода времени. Во-вторых, провести жесткую инвентаризацию всего военного потенциала США, вывод из эксплуатации ненужных, малоэффективных и не оправдавших себя систем вооружений, инфраструктурных компонентов и т.п. с одновременным повышением эффективности стоящих на вооружении наиболее перспективных видов боевой техники. В-третьих, сосредоточить усилия на практическом обеспечении преобладающего превосходства армейских подразделений американских вооруженных сил любого размера в боевом соприкосновении с любым противником и в любых условиях за счет повышения боевой мощи, мобильности и информированности подразделений.
Решение столь амбициозных задач в кратчайшие сроки предусматривается осуществить, мобилизуя три ключевые компонента научно-исследовательско-промышленной мощи. Прежде всего, имеется в виду еще в большей мере, чем раньше, стимулировать разработки таких известных агентств, как DARPA и IARPA. Наряду с этим предусматривается возродить ключевую роль корпорации MITRE, которой мир обязан интернетом, новым поколением «думающих машин», типа знаменитого Watson, и созданием «кибержизни». Наряду с этим уже начали осуществляться меры по разрушению любых барьеров между гражданским и военным секторами американской экономики на основе самого широкого вовлечения не только в опытно-конструкторские работы, но и в реализацию оборонного заказа «стартапов», малых предприятий, так называемых аддитивных университетских производств и даже небольших неформальных групп. Наконец, резко ужесточаются требования с точки зрения цен на новую технику к традиционным оборонным подрядчикам.
В этих условиях важно оперативно, досконально и без иллюзий изучить опыт американцев и их союзников по разработке инструментария упреждающей стратегии, оценить предпринимаемые ими усилия и найти на них своевременный, асимметричный и действенный ответ.
Авторы статьи в рамках проекта “Коллекция Изборского клуба” подготовили сборник документов “Новое лицо войны : концепты англо-саксонской военной мысли ХХI века”, который выйдет в свет в издательстве “Книжный мир”.
Изправена ли е Европа пред нова студена и гореща война?
На 08.02.2015 г. в салона на Радио-Варна се проведе дискусия от Дискусионния младежки клуб „Бъдеще” към район „Одесос”. Гост на дискусията бе депутатът от ЕП Илиана Йотова. Пред участниците И. Йотова представи основните въпроси на своята дейност в ЕП. По време на дискусията се откроиха въпросите: Изправена ли е Европа пред нова студена и гореща война?
На дискусията се изведоха и обсъдиха следните проблеми:
Факторът за разбирането на съвременното общество
(А. А. Зиновиев)
Човекът в променящия се свят – като глобален проблем в съвременността
Три въпроса на И. Кант:
1.Какво съм длъжен да знам?
2.Как съм длъжен да постъпвам?
3.На какво мога да се надявам?
Глобални предизвикателства и проблеми на ХХІ век
Кардинални трансформации на обществата
Демографски предизвикателства
Борба за ресурси, заплахата от световна война
Изменение на климата („Бурите на хилядолетието”)
Екологически предизвикателства
Глобализация на обществата, неоколониализъм
Информационно неравенство
Духовно-нравствени кризи на обществата
Криза на образованието
Динамичното предизвикателство и фактора на разбирателството
Кардиналните трансформации на обществото през ХХІ век
Демографските изменения
Социалното разслоение на обществото
Новите форми на бедност и неравенство
Деградация на традиционните култури
Агресивността на етнонационализма и сепаратизма
Противопоставянето на културите на Изтока и Запада
Снижаването на общото равнище на образованието
Биологическите изменения на човека и интелектуалната безопасност
Борбата за ресурси и заплахата от трета световна война
По направените прогнози вероятността от трета световна война през ХХІ век е 30%
Разпространение на оръжията за масово поразяване
Мощта на армиите на развитите страни значително превишава техните отбранителни потребности
Техническата наситеност на армиите в 100 развиващи се страни расте бързо
С ускорени темпове се разработват нови видове оръжия: лазерно, слънчево, геофизическо, генетично, психотронно
В историята на човечеството е имало само 300 дни без война
Фактори обезпечаващи националното единство
„Национално единство” – това е състояние на обществото, когато то реагира по един и същ начин на вътрешни и външни заплахи” (Mark Hong)
Основни фактори:
Доверие към властта
Патриотизъм
Социална справедливост
Вяра в бъдещето
Стратегически приоритети на националната сигурност на Руската федерация
Национална отбрана
Държавна и обществена сигурност
Повишаване качеството на живота
Икономически ръст
Наука, технологии и образование
Здравеопазване
Култура
Екология на живите системи и използване на природата
Стратегическа стабилност и равноправно стратегическо партньорство
Управление на сигурността на Русия в контекста на Втората световна студена война
Малинецки Г. Г., Кулба В. В. и др.
В основата на днешната геополитическа позиция на Русия стои термина „студена война”. Новата студена война има за основа фундаменталното противоречие между САЩ и Русия за световен ред. Русия се поддържа в своята позиция за световен ред от много страни.
Възгледите на Барак Обама за световен ред, който е поддържан от неговия елит и от редица представители на американския и западноевропейския елит са продължение на външнополитическата линия на САЩ в годините на Първата световна война. Американският президент Вилсон характеризира тази политика с думите: „Ние създадохме американската нация, за да направим хората свободни, но тази политика не се ограничава само до Америка, сега ние ще направим всички хора свободни. Ако ние не направим това, то славата на Америка ще избледнее, а нейната мощ ще се изпари”. Збигнев Бжезински определяйки стратегията на САЩ през ХХІ век казва: „Америка през ХХІ век ще се развива против Русия, за сметка на Русия и на остатъците от Русия”.
Това коренно противоречи на позицията на Русия. В своето изказване пред Мюнхенската конференция по въпросите на сигурността президентът Путин на 10.02.2007 г. напомни на късопаметните, че Русия няма да позволи да бъде третирана като второстепенна сила. Той разкритикува еднополюсният свят, в който владее диктатът на САЩ.
Българският вестник „Зора” излезе в тази връзка с коментар на Бисмарк, който казва: „Русия бавно впряга, но кара бързо”. Това в най-голяма степен се отнася за политиците в България, нагърбили се с платена и дирижирана русофобия, за да обезпечават присъствието си на политическата сцена.
На Мюнхенската конференция Путин казва: „Ние съвсем справедливо може да попитаме – срещу кого е това разширение? (на НАТО) И какво стана с уверенията на нашите западни партньори след разпускането на Варшавския договор? На 17.05.1990 г. Генералният секретар на НАТО г-н Вьорнер в Брюксел казва: „Фактът, че ние сме готови да не разполагаме войски на НАТО отвън пределите на ГФР, сам по себе си дава на Съветския съюз гаранции за безопасност.”. Но къде са тези гаранции?
Нека да наричаме нещата с истинските им имена.
Наличието на ядреното оръжие при ефективни системи за управление изключва пълномащабна „гореща” война с използването на целия комплекс от въоръжения между тези страни. Остава да се използват методите на „Студената война”, която видният американски дипломат и историк Джордж Кенан определи като „дългосрочно, търпеливо, но и твърдо и настъпателно противопоставяне на намеренията за експанзия на Русия. Студената война бе обявена на Русия от Барак Обама през септември 2014 г. в ООН. Русия, според Обама, е главната заплаха за света като ислямска държава и болестта Ебола.
Предателството на Горбачов и неговата клика през 1986 г. даде основание на САЩ и Запада да се обявят за победители в Първата световна студена война. Президентът Путин определи разпадането на СССР и социалистическата система като най-голямата геополитическа катастрофа на ХХ век.
Поражение на Русия във Втората световна студена война би означавало ново устройство на света и нов баланс на силите. (времето за полет на ракетите със среден обсег до Москва и шахтите на стратегическите руски ракети ще бъде 1 мин., което означава, че Русия ще бъде под постоянна заплаха и невъзможност да приеме ефективни противодействени мерки. Русия не може да загуби Втората студена война, защото това означава териториално разпадане на страната и отстраняването й завинаги от историческата сцена като велика държава.
Как трябва да се отговори на това ново противопоставяне на САЩ и Запада? Отговорът на този въпрос следва да се търси в стратегията и тактиката на двете сили, следва да се търси като се сравняват Първата и Втората студена война.
В тази връзка е необходимо да се обърне внимание само на няколко аспекта, засягащи системата на управление, промишлената, иновационната, технологичната, научна и образователна политика.
Източник : акад.В. Иванов
БГПРЕСА 